Сюжет[]
Порыв ветра принес холодный ночной воздух из сада, и он был напоен чарующим ароматом фруктов и цветов. 
Ари замерла у входной арки, где камень врат уходил под землю; где она только что выбралась из узких запутанных пещер, черневших по краю широкого кратера. Деревья и кусты ежевики буйно разрослись, сплетаясь друг с другом, и шелестели в лунном свете, окруженные пышным изобилием цветов. Ари не решалась войти, потому что хорошо знала двойственную природу всякой красоты: она слишком часто таит опасность. С самого детства девушка слышала легенды о священной роще – но никогда раньше ей не доводилось пробираться через лабиринты южных пещер, чтобы спуститься на дно кратера и войти в зловещий сад. Легенды гласили, что переступивший порог сада покинет его совсем другим человеком – или не покинет вовсе.
Правда это или нет, но Ари уже приняла тяжелое решение. Перешагнув невидимую границу, она вошла в сад и сразу ощутила знакомое покалывание в затылке – как будто кто-то пристально следит за ней. И хотя среди зарослей Ари не встретилось ни единой живой души, в саду отнюдь не было тихо и спокойно. Каждую секунду вокруг девушки расцветали новые цветы. Она шла по извилистой тропке сквозь переплетения растений и осторожно перешагивала через корни, выдавшиеся из земли. Чуткие уши лисицы слышали, как корни бурчат внизу, пробиваясь сквозь толщу земли. Ари грациозно увернулась от потянувшейся к ней лозы, словно желавшей ласки. Она могла поклясться, что слышала тихое ш-ш-ш, которое доносилось от мягко шуршащей вокруг листвы.
Сквозь полог леса пробивался свет луны, играя отблесками в золотых и серебряных кронах деревьев. Вокруг стволов обвивались стебли цветов с прекрасными бутонами, сияющими ярче самоцветов. Сочные гроздья пряной вишни были покрыты инеем и негромко звенели, раскачиваясь посреди буйных зарослей.
Снежная лилия потянулась к Ари и ласково прикоснулась к ее щеке. Искушение было слишком велико. Ари зарылась лицом в идеально-белые лепестки и вдохнула пьянящий аромат цветка. Прохлада коснулась лица, и девушка начала растворяться в слабом благоухании апельсинов, в нежности летнего ветерка... и резком, остром запахе только что убитой жертвы. Цветок затрепетал, и лепестки его внезапно стали алыми. У Ари перехватило дух. От запаха закружилась голова, и она едва устояла на ногах.
Чик.
Снежная лилия упала на землю с перерезанным стеблем, густая вязкая жидкость сочилась из него. Ари громко выдохнула, все ее девять хвостов нервно дернулись, а в голове прояснилось.
Она вздрогнула, увидев перед собой женщину, седую, как лунь. В руках у незнакомки были ножницы, она куталась в цветастую шаль, а на ее ресницах сверкали капли росы.
Лицо садовницы, покрытое морщинами, напоминало древесную кору и было столь же непроницаемым. Под взглядом ее аквамариновых глаз Ари почувствовала себя непривычно неловко. Как будто женщина была способна взрезать ее тело так же легко, как этот стебель. Но в последнее время для Ари уже мало значила собственная безопасность.
– Ты напугала меня, Игилья, – вздохнула она. В легендах говорилось об этой женщине: ее называли Пожирательница Тайн, Та-чье-имя-забыто или просто Садовница-Ведьма. Ари обратилась к ней Игилья. Прабабушка, чтобы показать уважение к ее силе.
– Цветы тоже что-то хотят от нас, – сказала женщина. – Так же как и мы что-то просим у них. Советую тебе не совать нос куда не следует. Уж я-то знаю, что говорю. Мне самой приходится кормить этих голодных малышей.
– Значит, вы – Садовница, – кивнула Ари.
– Это одно из моих... не самых страшных имен. Но к делу это не относится. Я ведь знаю, зачем ты пришла, Имина.
Дитя. Такое обращение принято в семьях, в настоящих семьях. И Ари почувствовала неловкость, услышав его в свой адрес, даже не совсем осознавая, почему.
– Ты жаждешь освобождения. Хочешь избавиться от боли, – заявила Садовница.
Она переступила через поросль стыдливого папоротника, который тут же съежился и спрятался в земле, и поманила Ари за собой.
– Пойдем.
И пока они шли по удивительному саду, залитому лунным светом, все цветы поворачивали свои головки к старухе, как будто бы она сама была солнцем, согревающим их листья и помогавшим им расти. А может быть, они просто не хотели поворачиваться к ней спиной.
Старуха указала Ари на скамейку в тени узловатого дерева, склонившегося под тяжестью облачных плодов, а сама села напротив.
– Дай угадаю. Ты была влюблена, – сказала Садовница, сморщив губы в улыбке.
Ари нахмурилась.
– Не переживай, ты далеко не первая, – усмехнулась старуха. – Итак, кто же он? Солдат? Искатель приключений? Воитель в изгнании?
– Художник, – ответила Ари. Прошло больше года с тех пор, как она произнесла его имя в последний раз, и у нее не было ни малейшего желания делать это сейчас. Произнести его имя было для нее все равно что проглотить битое стекло. – Он рисовал... цветы.
– А. Романтик, – понимающе кивнула Садовница.
– Я убила его, – Ари словно выплюнула эти слова. – Это достаточно романтично?
Высказанная вслух правда была с привкусом столь едкой горечи, что Ари не смогла скрыть ее.
– Я 
пила жизнь с его губ, пока он умирал у меня на руках, – проговорила девушка. – Он был добрее и бескорыстнее, чем люди вообще имеют право быть. Я думала, что смогу подавить свои желания. Но вкус его воспоминаний и снов слишком сильно притягивал меня. Он настаивал, чтобы я продолжала, и я... не смогла воспротивиться. А теперь не могу дальше жить с памятью о том, что натворила. Прошу тебя, Игилья. Подари мне забвение. Забери мои воспоминания.
Садовница ничего не ответила. Она поднялась со скамьи, сорвала с облачного дерева тяжелый плод, медленно и аккуратно очистила его. Кожура завилась спиралью, а мякоть распалась на шесть алых долек. Старуха протянула плод Ари.
– Хочешь кусочек?
Ари смотрела на облачный фрукт с опаской.
– Не бойся, ему от тебя ничего не надо. Плоды не такие, как цветы. Плод – самая великодушная часть растения. Он лишь стремится быть сочным и сладким, ароматным и желанным. Стремится привлечь внимание.
– Еда для меня на вкус словно прах, – отвернулась Ари. – Как я могу думать о еде, если я не более чем чудовище?
– Чудовища тоже нуждаются в пище, – с мягкой улыбкой проговорила Садовница.
Она положила кусок плода себе в рот, пожевала, потом скривилась.
– Тьфу! Столько лет в саду, а до сих пор не привыкла к их резкому вкусу.
Она доела плод и, покончив с ним, стерла сок с губ и подбородка. Ари сидела в молчании.
– Итак, ты украла чужую жизнь, – подытожила старуха. – И теперь страдаешь от этого.
– Это невыносимо, я больше так не могу.
– Боюсь, что всякая жизнь – боль, – заметила Садовница.
Вокруг ее руки обвилась лоза, усыпанная бутонами снежных лилий. Но женщина даже не вздрогнула.
– Мне слишком больно жить дальше с памятью о том, что я убила его, – жалобно сказала Ари.
– Потерять себя может оказаться еще больнее, Имина.
Садовница осторожно взяла руку Ари в свою и тихо сжала ее. Ее аквамариновые глаза сияли в лунном свете, и Ари заметила в ее взгляде нечто, чего раньше не замечала, – что-то вроде... тоски?
– Ты потеряешь целостность, – объяснила старуха. – И уже никогда ее не вернешь.
– Но я ее уже потеряла! И с каждой секундой распадаюсь заново. Прошу тебя, Игилья. Я должна это сделать.
Старуха вздохнула.
– Ну что же. Этот сад не откажется от дара, принесенного добровольно, ибо он всегда жаждет.
С этими словами Садовница протянула Ари свою руку, обвитую лозой с бутонами снежных лилий. Лепестки их раскрылись подобно протянутым рукам.
– Выдыхай и думай о том, о чем хотела бы забыть. Отдай свое дыхание этому цветку, а вместе с ним отдай и память, – проскрежетала старуха, указывая на одну из раскрытых лилий. – Цветок поглотит их. Но не смей вдыхать, пока не избавишься от всего, что хочешь отдать!
Девушка осторожно взяла цветок в руки. Садовница кивнула. Ари сделала глубокий вдох и выдохнула прямо в раскрытые лепестки.
...Ари и мужчина с волосами цвета воронова крыла рука об руку стоят на берегу озера. Вместе они прыгают в воду, кричат и резвятся в накатывающих волнах.
Картинка поблекла и растворилась, подобно облаку в жаркий день, а вместе с ней ушла и боль.
...в лесу, спящем под властью зимы, Ари наблюдает, как мужчина с волосами цвета воронова крыла рисует на холсте один-единственный цветок. «А разве не я твой цветок?» – спрашивает она, спуская бретельку платья. Он берется за кисть и покрывает краской ее обнаженную спину. И вновь рисует цветок, на ее позвоночнике, кисть слегка щекотит кожу. «Конечно ты, – говорит он. «Ты, ты», – повторяет снова, с каждым словом целуя ее плечи.
Ари знала, насколько ужасным будет то, что она увидит дальше. Но теперь она не ощущала ужаса, в ее душе царили лишь холод и пустота.
...она стоит посреди озера, держа на руках бездыханное тело мужчины, которого когда-то любила. Он погружен в воду, и зеркальная поверхность искажает его очертания.
Еще минуты назад это воспоминание причинило бы Ари невыразимое страдание, терзающее душу, но сейчас она чувствовала лишь глубокую притупившуюся боль. А затем ей вдруг вспомнилась другая сцена, более ранняя...
...Ари стоит в каменной пещере, наклонившись над телом умирающего дровосека, и поглощает его жизнь. Она вздрагивает, услышав скрип сапог по снегу. Мужчина с волосами цвета воронова крыла стоит у входа и смотрит на нее. Ари в отчаянии, она не хочет, чтобы он видел ее такой!
– Я никогда не буду достаточно хороша для тебя, – бормочет девушка, пряча взгляд. – Вот я во всей красе, жажду сожрать душу умирающего! Уйди, прошу тебя, уйди навсегда! Я чудовище и не смогу измениться.
Но ее любимый отвечает: «Меня это не пугает». Впервые кто-то полюбил Ари такой, как она есть, принял вопреки ее природе. В голосе мужчины глубокая теплота и искреннее чувство. «Ведь я – твой».
И это воспоминание застряло у Ари в горле. Она перестала выдыхать и нарушила чары цветка.
Нет, только не это, билось в голове. Это я не могу потерять.
Ари пыталась вдохнуть, но воздух сдавил ее горло, словно удавкой. Она задыхалась, грудь стиснуло, будто она вдохнула смертельный яд. В глазах потемнело, девушка продолжала ловить ртом воздух, пока ее легкие не заполыхали огнем.
Она поняла, что если потеряет это воспоминание, то убьет любимого снова. Сотрет, будто его никогда и не было.
Колени Ари подогнулись, и она упала на землю, не выпуская снежную лилию из рук. Невероятный запах цветка проник в ее мозг, вызывая странные и тревожные видения.
Ари бредила наяву. Она смотрела, как в заснеженно-мертвом лесу все ее девять хвостов вырывают, только чтобы они отросли снова и их снова можно было вырвать с корнем.
В каменной пещере она вглядывалась в бесчисленное множество собственных изображений, нарисованных угольно-черными мазками. И на каждой из этих картин ее лицо было холодным и пустым.
Невесомая, она лежала на воде посередине озера и, взглянув вниз, поняла, что оно наполнено не водой, а кровью.
Где же ты?
В своем воображении она пыталась увидеть лицо, но другие воспоминания заслоняли его, искажали облик, который она и так уже начала забывать. Его лицо было мутным и размытым и больше походило на картину, чем на живого человека. Он смотрел на нее, заглядывал прямо в душу, но у Ари никак не получалось встретиться с ним взглядом.
Девушка открыла глаза. Садовница стояла над ней, держа в руках лозу. Снежные лилии на ней обрели цвет воронова крыла.
– Ты еще можешь видеть его? – спросила старуха.
Разум Ари вцепился в ворох туманных образов у нее в голове и продолжал цепляться за обрывки, пока они не сложились в лицо. Его лицо.
– Могу. Все как в тумане... но я помню, – прошептала девушка. Она воссоздала его лицо в своей памяти и смотрела не отрываясь, стараясь не забыть ни одной детали. Она не позволит ему рассыпаться.
В глазах старухи что-то промелькнуло – не тоска, но сожаление.
– Ты совершила то, на что у многих не хватило сил. Ты не поддалась соблазну покоя, – сказала Садовница.
– Я и не могла... – Ари давилась словами. – Я никогда бы не смогла отказаться от него. Пусть даже я и чудовище. Пусть даже каждый день я распадаюсь на куски и снова и снова сотни раз должна терпеть эту боль. Но забвение – хуже боли. Гораздо хуже.
У забвения множество размытых лиц, глядящих на нее пустыми глазами.
– Ты не можешь забрать обратно то, что уже отдала, Имина, – сказала Садовница. – Цветы жадные создания, они не отдают обратно то, что получили по доброй воле. Но все, что осталось, – твое. А теперь уходи. Оставь это место, пока оно не овладело тобой, – прошептала она. Лоза лежала на плечах у старухи, и лилии на ней были аквамаринового цвета. – Пока сад не овладел тобой, как многими другими.
Ари попыталась встать, но лоза снежных лилий обвилась вокруг ее хвостов. Цветы смыкались вокруг девушки, она боролась с их растущей хваткой, рвала ползучие усики, которые десятками цеплялись за ее мех. Рванувшись изо всех сил, Ари с трудом вырвалась и побежала. Узловатые корни выпростались из-под земли и пытались поймать ее, когда она мчалась мимо. Переплетенный полог лунных роз, усеянных шипами, поднялся, преграждая ей путь, но Ари задержала дыхание, пригнулась и прыгнула, скользнув под цветами и оставив им лишь клок своих волос.
На тропинке, ведущей из сада, росло множество снежных лилий всех цветов. Их острые как бритва листья полоснули по коже Ари, толстые стебли пытались обвиться вокруг лица и шеи, зажимая рот. Звериная ярость пробудилась у Ари внутри. Она кусалась, зубами вгрызаясь в их волокнистые стебли, чувствуя на языке кислый вкус их крови. Вастайи прорвалась через входную арку и выбралась к каменной пещере за пределами сада.
Голос Садовницы был здесь уже едва слышен.
– Часть тебя навсегда останется в этом саду, – прокаркала старуха ей вслед. – В отличие от нас, смертных, он ничего не забывает.
Ари даже не оглянулась на ее слова.Примечания[]
| Сюжетные события |
Случайные рассказы:
Случайные видео: Случайные комиксы: | |
|---|---|---|
| Календарные события |
Ежегодные
Прочие
| |