
Рассказ[]
По ту сторону замерзшей реки светились далекие огни, сулившие тепло и еду. Удир представил себе городской дом, уютно потрескивающий очаг и разложенные вокруг огня теплые меховые подстилки.
Громкий треск льда на реке отвлек шамана от этих грез. Удир вздрогнул и выругался. Мокрый снег промочил его меховой плащ, а заходящее солнце предвещало сильный мороз. Убедить Седжуани изменить курс будет нелегко. Ему не хотелось ни продолжать этот разговор, ни возвращаться в ее войско.
Внизу, в долине шли основные силы Седжуани. Племя Коготь Зимы победило и поглотило несколько десятков кланов и все племя Каменного Клыка. Теперь Седжуани стала настоящей ратной матерью и командовала тысячами опытных воинов, закованных в броню, а также наездниками на мамонтах и Хладорожденными.
Ушедшие вперед воины из авангарда Седжуани уже ставили юрты, которые послужат ночлегом для ее кровных воинов и командным аванпостом для разведчиков. В центре лагеря возвышался шатер ратной матери, крытый кожей с вышитыми на ней рунами и окруженный синими тотемами.
На подходе к лагерю по длинной челюсти Удира потекла слюна, и он заскрипел зубами от невыносимого голода. Поначалу он принял это ощущение за собственное, но потом заметил пробегавшего мимо волкодава. Он рыкнул на собаку, пытаясь восстановить контроль над своими эмоциями и избавиться от проблеска сознания животного.
Когда он нашел Седжуани, она помогала своим кровным воинам ставить юрту.
Удир гордо улыбнулся. В этом была вся Седжуани – за любую работу она всегда принималась первой. Ставить палатки из мамонтовых шкур на мокрой земле было нелегко. Втыкая в грязь вырезанный из бивня кол, Седжуани оступилась и упала на одно колено. Рядом с ней под ледяным дождем возились ее кровные воины, вторя ее проклятиям.
Глядя, как Седжуани поднимается на ноги, Удир снова поразился тому, какой она стала сильной и уверенной в себе. Сам он по-прежнему видел в ней худенькую девчушку, которую встретил много зим назад, и не хотел думать о ней иначе. В то время она отчаянно нуждалась в его советах, а теперь Удир боялся, что еще через несколько лет станет для нее обузой.
"Погода решила все за нас, Удир", – крикнула она сквозь шум дождя.
"Племя Варгкин всего в нескольких днях пути к западу отсюда, – начал Удир. – Можно не перебираться через реку, застать их врасплох и…" Тут разум Удира заполнили мысли проходивших мимо лошадей. Лошади дрожали от холода, и он чувствовал, как напряжены их замерзшие мышцы. "Заткнитесь! Никакого овса!" – рявкнул он на ту, что была ближе всех.
Опешив, кровные воины обменялись беспокойными взглядами, но Седжуани предостерегающе посмотрела на них, и они тут же вернулись к работе. Даже им не позволялось комментировать странное поведение ее шамана.
Спрятав руки за спину, Удир осторожно достал из потайного кошеля маленький серебряный шип и прижал острие к ладони. Конечно, это не сравнить с облегчением, которое приносит медитация, но боль прояснила его разум, позволив сосредоточиться на человеческой речи.
"До племени Варгкин всего шесть дней пути, – тут Удир всхрапнул, словно конь, – и они не защищают свои поселения стенами".
Прежде чем ответить, Седжуани подождала, пока его взгляд сфокусируется на ней.
"Удир, у нас нет времени. – Седжуани указала на осевшие юрты. – Мы должны захватить город на том берегу, иначе замерзнем!" Она махнула рукой, показывая на нескольких старых воинов. "Большинство длиннозубых отдают свою еду молодым. Вчера я помогала Оргайе хоронить ее дочь, – посиневшие от холода губы Седжуани горько сжались. – Малышка была такая маленькая и хрупкая, словно прожила не два лета, а всего два месяца, – она вздохнула и отвернулась. – Я больше не хочу отвечать за замерзших насмерть детей".
"Тогда напади сейчас, – сказал Удир, указывая на далекий город за рекой. – Доверься нашим топорам и кулакам. Клыкам и когтям. Как раньше".
"Напасть как раньше – значит бросить в бой сильнейших воинов, – перебила она. – А я не знаю клана или племени сильнее урсинов. Сколько наших погибнет, перебираясь через реку без их помощи? Я не стану смотреть, как мои воины умирают от голода. Ведь я обещала им победу и славу, – она положила руку на плечо Удира. – Я знаю, у тебя есть причины бояться, что они…"
"Войско Эш – вот чего я боюсь, – возразил Удир. – С каждым днем под знамя твоей соперницы встают все новые кланы. С каждой луной племя аваросан поглощает целые племена. Ты говоришь, что хочешь сделать Коготь Зимы сильнее? Если мы объединимся с урсинами, у нас больше не будет рабов. Не будет и воинов, которых можно принять в клан. Заблудшие не остановятся, пока не убьют всех живых в этом городе".
"Мы – Коготь Зимы. Они наши родичи, – объяснила она. – Я начала эту войну, и мы остановимся только когда я…"
"Племя урсинов не подчиняется никому! – внезапная уверенность наконец прояснила разум Удира даже лучше, чем боль от серебряного шипа в ладони. – Их жажда крови похожа на болезнь. Она поглотит нас".
"Я всегда прислушивалась к твоим советам, – промолвила Седжуани, обдумав его слова. – Но завтра мы должны захватить этот город".
"Ты бывала в переделках и похуже!" – тут Удир забыл, что хотел сказать дальше – сквозь его сознание потекли мысли кабанов, лошадей, волков, людей и элнуков. Он боролся, зная, что другой возможности переубедить ее уже не будет.
"Седжуани, – сказал он наконец, – у Калкии было много недостатков. Она слишком быстро сдавалась, слишком легко шла на примирение. Я знаю, как сильно тебя подвела мать. Но трусливее всех в нашем племени была твоя бабушка. Она всегда боялась показаться слабой. Боялась…"
"Не смей дурно говорить о Хеджиан", – предостерегла Седжуани.
"Даже Калкии хватало ума не повторять ошибок твоей бабушки". – Еще не договорив, Удир понял, что на этот раз зашел слишком далеко.
В глазах Седжуани блеснул гнев. "Значит, Хеджиан совершила ошибку, забрав меня у матери? Может, мне надо было пойти по стопам Калкии и превратиться в ленивую южную корову? Править так же, как она? Раздвигать ноги и наливаться медовухой? Она не умела ни сражаться, ни править! Бабушка слишком долго терпела мою мать на троне, и это было ее единственной ошибкой", – холодно закончила она.
"Хеджиан растила тебя ради собственного честолюбия".
"И я уважаю ее за это".Казалось, привязанность и уважение Седжуани к Удиру исчезли без следа. "Я призову Заблудших. Ты можешь помочь нам вести с ними переговоры или остаться гнить под этим дождем".
Все надежды Удира рухнули. "Тогда мне лучше уйти, – сказал он, признавая свое поражение. – Гонимый лорд мне не обрадуется". Сам Удир тоже вовсе не стремился к этой встречи.
Лицо Седжуани внезапно смягчилось, и она хитро улыбнулась.
"Нет, – с усмешкой сказала ратная мать. – Именно поэтому ты мне и нужен, старый друг".
Над головой колыхались кроваво-красные листья песнедрева. Глядя, как падает алый лист, Удир вдруг понял, как ошибался насчет красного цвета. На родине он видел его только в брызгах крови на белом снегу. Во Фрельйорде красный был цветом насилия. Цветом приближающейся смерти. Но на самом деле это цвет жизни, ведь всякий живой человек и зверь носит его в себе.
Удир открыл глаза.
Его взгляд упал на красноватый огонек свечи для медитации. В угасающем пламени костра шипели дождевые капли. Ветер сотрясал провисшие кожаные стены хижины, угрожая обрушить их еще до утра. Между шкур на полу текла тонкая струйка ледяной воды. Он не сидел с монахами на вершине холма в далекой Ионии. Он был на краю лагеря Седжуани.
"Это мой дом", – подумал он с гордостью и горечью.
Удиру уже несколько недель не удавалось спокойно помедитировать, но думать об этом было некогда. Окружавшие его предметы снова постепенно обретали форму, а вместе с ней возвращались и голоса.
Какофония мыслей нахлынула на шамана неудержимой волной, и у него перехватило дыхание. Его сознание заполнили эмоции элнуков, дрювасских хряков и лошадей, чужие чувства – оглушительный, никогда до конца не утихавший поток, который могли слышать только он и самые могущественные Странники духов. Следом появились чувства людей, ничем не отличавшиеся от животных. Тысячи разрозненных эмоций: гнев, страх, горечь, холод…
Удир даже не сознавал, что кричит, просто вдруг ощутил боль в горле. Голоса никуда не исчезнут; они никогда не исчезали. Он рылся в сумке в поисках серебряного шипа – а когда нашел, металл обжег ему пальцы. Он вонзал его в ладонь снова и снова. Боль усилилась в тысячу раз, но он отдал бы что угодно, лишь бы заставить голоса замолчать. Что угодно.
Седжуани размышляла, сколько припасов она рискует потерять, пытаясь связаться с племенем урсинов. В огромных кострах ревело пламя высотой в три человеческих роста, а вокруг них стояли воины Седжуани, замерзшие и голодные. Они устало и тревожно смотрели на огонь. В такую погоду сухие дрова были необходимым ресурсом для выживания, а в том, что Заблудшие ответят на зов, не было никакой уверенности.
Поленья в кострах были сложены треугольником, в виде узла смерти, и штабеля дров образовывали горящие башни. Вокруг костров были расставлены высокие древние железные прутья. У каждого прута сложили в кучу, словно растопку, кости и оружие, украшенные символами племени урсинов. Все было готово к началу ритуала. Воины готовились произнести слова клятвы и ждали только Красного благословения.
Седжуани кивнула служителю духа медведя в знак того, что можно начинать. Он поднял тяжелую деревянную миску над клятвопевцами и опрокинул ее. По лицам и телам тонкими струйками потекла липкая медвежья кровь. Затем каждый взял тотем из медвежьего когтя, полоснул им по груди и зарычал от боли, когда коготь рассек кожу.
Последняя клятвопевица, девочка лет десяти, вздрогнула, когда служитель духа медведя закрепил у нее на шее традиционный воротник из вороньих перьев. Затем она присоединилась к хору воинов у главного костра. Глаза у нее закатились, из горла вырвался долгий стон, похожий на плач ветра в бурю. Потом вступили другие клятвопевцы. Разные тембры звучали в унисон, перекрывали друг друга, выводя неестественную, гортанную погребальную песнь под аккомпанемент ревущего огня. От этой песни живот у Седжуани сжался от страха, словно от неутолимого голода.
"Приведите Удира", – велела она двоим кровным воинам, которые стояли рядом с ней. Завороженно глядя на огонь, они молча кивнули, не в силах отвести глаз от церемонии. "Найдите нашего шамана!" – рявкнула она.
Ее голос вывел воинов из транса, и они бросились в темноту, куда уже не доставал свет огня.
Она зашагала прочь от костра, к своему ездовому вепрю Щетинке. Седжуани знала, что ей нельзя показывать другим свои сомнения – ее люди должны видеть, что она уверена в себе и готова вести их в бой.
Она оседлала огромного дрювасского хряка, который был вдвое выше нее и тяжелее дюжины мужчин. Он беспокойно фыркнул, и Седжуани безо всяких шаманских способностей поняла, что чувствует зверь.Под копытами Щетинки потрескивал лед. Его хозяйке было так же неспокойно, как и вепрю, с душой которого она была связана. Она рисковала не только припасами для своего войска.
В небо над Седжуани взлетал горячий пепел от костра. Мерцающие искорки света, танцуя, поднимались вверх, к надвигавшейся буре. Вдалеке полыхнула молния, ненадолго осветив быстро приближавшуюся стену грозных туч. При виде этого огромного вихря Седжуани вдруг почувствовала себя маленькой, как ребенок.
Первая молния с треском ударила в железный прут. Седжуани наклонилась в седле и провела ладонью по темной, жесткой шерсти Щетинки. Будь он лошадью или каким-нибудь животным поменьше, она бы нашептывала ему лживые успокаивающие слова. Вместо этого она прошептала: "Мне это тоже не нравится. Но теперь все зависит от великого шамана…"
Утро так и не наступило.
Клубящиеся черные тучи не пропускали ни единого луча солнца.
Удир вздрогнул от холода. За ночь дождевая вода замерзла. Штаны задубели на морозе, и каждое движение давалось ему с трудом. Его разум был затуманен и полон беспорядочных мыслей. Слишком много животных и людей окружало его, и в голове не умолкали их страдальческие крики.
Седжуани расставила свои войска в две линии на опушке леса у реки. Теплолюбивые остались в лагерях на холме, позади передовых отрядов. Все ждали прибытия урсинов, держа оружие наготове. Кровные воины били в щиты, гулко гудели барабаны.
Таковы были обычаи Фрельйорда. Никто не станет опускать перед тобой оружие, пока не докажешь, что ты друг.
На доспехах, мечах и топорах Когтя Зимы потрескивали крошечные искорки статического электричества. Удир видел, что воины племени боятся этих непонятных искр, танцующих на оружии. Он чувствовал их страх.
Стоявшая в первых рядах Седжуани эффектно сбросила плащ. Наверняка хотела напомнить своему племени, что их ратная мать – истинная Хладорожденная. Жар битвы – единственное тепло, которое ей нужно; ледяная магия у нее в крови. Воины разразились приветственными криками.
Удир последовал за ней на опушку леса. Черты его лица вытягивались, преображались. Появлялись клыки, потом бивни, а затем все исчезало, и лицо Удира становилось почти прежним. Шерсть то покрывала все его тело, то исчезала, отхлынув по воле неведомого течения, словно волны в заливе. Удир рычал, что-то бормотал и брызгал слюной. Внезапно его глаза расширились.
"Они пришли".
Воцарилось полное молчание.
Из-за черных деревьев беззвучно выскальзывали урсины – дикари, чья кожа стала коричневой от крови. Их волосы свалялись от грязи. Одни были обнажены, другие кутались в медвежьи шкуры или гниющие лохмотья.
Следом пришли звери, в основном медведи разных размеров и окрасов. Одни породы Удир знал, другие никогда раньше не видел. Это были Странники духов, запертые в обличье свирепых медведей. Люди, забывшие о том, что были людьми.
А затем явились чудовища.
Это были существа из легенд, народных сказаний и снов, странные помеси медведей и других зверей. Все они тоже когда-то были людьми, но теперь их поглотил истинный дух, и они больше не походили на обычных животных. Вот из леса неуклюже вышло самое крупное чудовище – огромное, похожее на медведя. Вместо головы на гриве черных перьев покоился истлевший череп лося; пустые глазницы светились синим огнем. Монстр раскрыл пасть, и в ней оказалось лицо ребенка. Ребенок тоже открыл рот и изверг грязно-коричневую жидкость. Вслед за этой громадиной из леса хромали и ползли другие ожившие кошмары.
Урсины выстроились в неровную шеренгу напротив войска Седжуани. Они не собирались нападать и не говорили ни слова. Просто ждали.
Прерывистое дыхание Удира замедлилось, нервная дрожь сменилась гипнотическим покачиванием всего тела. Боль в руках утихла. Он узнал несколько душ на другом конце поля: учеников, учителей и прежних клятвопевцев. С шаманами клана он когда-то пил медовуху, а с воинами ходил в бой. Но у них почти не осталось мыслей – многие уже забыли, что вообще были людьми. Некоторые без остатка отдали свои души безжалостному духу медведя ради особого первобытного чувства – неудержимой отваги, граничащей с яростью.
Из-за деревьев вышел человек, одетый в плащ из медвежьей шкуры и широкий капюшон из вороньих перьев. Гонимый лорд.
"Я – урсин. Я пришел передать послание от Волибира", – провозгласил он.
Удир вспомнил, каким он был много лет назад. Тогда его звали Наджаком – этот несчастный ребенок был необученным, но очень способным Странником духов. Первый ученик Удира теперь стал посланцем урсинов. Удир искал его душу и разум, пытался уловить знакомую магию, но ничего не нашел. Тот мальчик исчез без следа.
"Как же я тебя подвел", – подумал Удир и запоздало сообразил, что Наджак слышит его мысли так же отчетливо, как выкрикнутые слова.
"Ты подвел сам себя, трус, – прорычал Гонимый лорд, отвечая на мысль Удира. – Ты мучаешь себя, пытаясь управлять нашим даром. Отвергаешь его истинную силу". Взвыл ветер, и обледеневшие деревья у него за спиной зазвенели, точно призрачные колокольчики. "Зачем вы позвали нас, Коготь Зимы?"
"Я прошу силы урсинов, – нараспев произнесла Седжуани. – Я прошу тебя сражаться вместе с моим войском, Гонимый лорд".
Юный Странник духов повернул голову к Седжуани, но его безжизненные глаза по-прежнему смотрели на Удира. "Тебе нужно просить не меня. Я лишь голос Волибира".
"Ты его посланник, и я приму твою клятву как…"
"Я не могу говорить за него. Я всего лишь его орудие, – перебил ее Гонимый лорд. Он смотрел как бы сквозь Седжуани, словно не видя ее. – Наш повелитель пришел вместе с нами".
Удир почувствовал его силу еще до того, как он появился. Бесконечно терзавшие шамана голоса и духи внезапно притихли. Теперь он не слышал даже мыслей Седжуани, которая стояла рядом. Ее раздраженное нетерпение исчезло. Пришел Волибир.
За спиной Наджака затрещали и затряслись огромные деревья с черными листьями, и из леса вышел он. Ростом он был выше мамонта, руки и ноги казались больше взрослого мужчины – настоящая гора мышц. Разбитая древняя броня из темных металлических пластин, повидав сотни сражений, покрылась коричневым налетом засохшей крови. Из спины и плеч торчало сломанное оружие, заржавевшее от времени. На половине лица не было плоти – только лоснившиеся кости, зубы и рога. Изо рта капала странная черная кровь. Четыре глаза чудовища, невероятно древние, жуткие и бездонные, взглянули на Седжуани и Удира.
Воплощение духа медведя приближалось, и стало тихо, как в центре урагана. Внимание Удира обострилось до предела. В голове не осталось ни звука. Никаких животных. Никаких эмоций. Удир почти не слышал даже собственные мысли. Он чувствовал только Волибира. Его молчание ощущалось совсем не так, как мысли людей и животных. Сознание Волибира подавляло все своей чистотой.
Воинов Седжуани было в сотню раз больше, чем урсинов, и все же при виде Волибира они попятились. Огромные боевые мамонты, пережившие множество сражений с людьми, троллями и вастайи из племени Скард, затрепетали от страха.
Седжуани тоже ахнула, глядя на это невероятное существо. Она не ожидала, что воплощение духа медведя откликнется на ее призыв лично. Заручиться поддержкой Заблудших стало бы серьезным достижением, но их повелитель был в тысячу раз ценнее.
Она выпрямилась в седле и стала ждать, когда Волибир приблизится. На ее лице вместо страха читалось честолюбие.
Удир боролся с молчанием, пытался заговорить, вспомнить истории из своего детства. Говорят, даже Волибир был когда-то человеком. Великим шаманом и Странником духов, который так самозабвенно посвятил себя духу медведя, что тот обрел в нем свое истинное воплощение. Но, глядя на этого монстра, Удир не мог представить его себе человеком. Когда Волибир остановился перед Седжуани, по спине у него с треском пробежала молния.
Вопрос Волибира заполнил разум Удира. Сокрушил его. Удиру казалось, что слова рвутся наружу из его глаз, прорезаются сквозь кончики пальцев.
"Какая битва достойна нас, дитя войны?"
Этот голос исходил одновременно от всех урсинов и Странников духов.
Седжуани увидела, как глаза Гонимого лорда закатились и потемнели, превратившись в два черных озера, а потом он запрокинул голову. Теперь голос этого хрупкого человека гремел, словно снежная лавина. Казалось, буря поселилась в его глотке и рвалась наружу с этими словами. Но гораздо больше ратную мать удивило то, что Удир прошептал тот же самый вопрос.
Быстро оправившись от потрясения, Седжуани улыбнулась, а потом ответила так громко и звучно, что ее услышали оба войска. "Я сожгу южные фермы. Я буду охотиться на их детей ради забавы. Я сровняю с землей их каменные дома и стены, чтобы никто больше не посмел противостоять нам, – она указала на юг. – Все земли, на которых лежит снег, станут нашими. Мое имя будет вселять страх, а наше племя будет править вечно".
Седжуани замолчала, и на миг стало тихо, только плащ Удира хлопал на ветру. Над головой кружили грозные черные тучи.
"Проси нашей силы", – произнес голос.
Собрав всю свою волю, Удир потянулся к сумке и вытащил серебряный шип. Холод металла обжег ему руку. Только бы успеть заговорить прежде, чем Седжуани заключит сделку… суметь вымолвить человеческие слова… Время еще есть…
Еще не поздно.
"Я прошу вашей силы", – ответила Седжуани, прежде чем ее бывший наставник сумел выйти вперед. Но тут он, дрожа и спотыкаясь, на негнущихся ногах подошел и встал между нею и духом огромного медведя.
Удир глубоко вонзил серебряный шип в ладонь – и ничего не почувствовал. Ни боли, ни даже энергии металла. Он открыл рот, чтобы заговорить, но слова не шли. Вместо этого сознание Волибира сотрясло его, заставив упасть на колени.
"Кого ты принесешь в жертву?" – дух говорил устами Удира и Гонимого лорда.
Удир закрыл глаза и представил себе холм в Ионии, падающие алые листья. Воспоминания о том, как он учился медитировать, контролировать свои силы, теперь казались такими пустыми. Далекая земля, которую он так и не смог назвать своим домом и которую никогда больше не увидит. Потом Удир вспомнил, как вернулся во Фрельйорд, как встретил юную Седжуани, как она выросла и под его руководством превратилась в настоящую ратную мать.
Словно со стороны Удир услышал свой надтреснутый голос. "Она не даст тебе никаких клятв, дух медведя, – он сглотнул и заставил себя подойти к чудовищному существу поближе. – Мы предлагаем только войну и ее мертвецов".
Волибир гневно взревел. Вой был такой силы, что Удир отшатнулся обратно к Седжуани, и чары зверя разрушились.
Седжуани доводилось охотиться на ледяных драконов в одиночку. В прошлом она десяток раз завязывала волосы в узел смерти, тем самым обещая, что либо победит, либо умрет. Она бросалась в непроглядную тьму и билась с троллями вслепую. Но в тот миг, когда разрушились чары Волибира, когда она взглянула на возвышавшееся над ней чудовище, Седжуани познала истинный ужас. Его шерсть стояла дыбом. По его плоти пробегали молнии, а шрамы светились изнутри. Из пасти сыпались искры, точно чудовище готово было вот-вот взорваться. Седжуани почувствовала такой страх, какого еще никогда не испытывала. Она чуть не отдала себя и своих людей на волю урсинов!
Такова была истинная сила Волибира.
Она восхищенно взглянула на своего бывшего наставника. Каким-то чудом он сумел воспротивиться этой силе.
"Ты боишься нашей войны, дух великого медведя?!" – крикнул Удир чудовищу.
Огромное существо снова взревело, постепенно теряя сходство с медведем. Его тело словно разорвалось: мышцы, шерсть и плоть разлетелись в стороны, удерживаемые только бесконечными молниями, которые бушевали внутри. Волибир приготовился напасть. Но прежде чем он успел нанести удар, Седжуани поскакала к нему, загородив Удира собой.
"Будешь ли ты сражаться вместе с нами, медведь диких земель, дух бури? – выкрикнул Удир. – Или ты боишься нашей войны?"
После долгого молчания чудовище заговорило.
"Мы не боимся ничего".
Удир вошел в разрушенные ворота речного города. Среди развалин не было ни одного теплого очага, способного разогнать ночной холод. От зданий остались только почерневшие остовы. Над грудами щебня торчали деревянные и каменные дымовые трубы.
Удир направился к центру города, оставляя бледно-серые следы на усыпанной сажей улице. Вокруг клубился черный дым, за которым не было видно ни дорог, ни разрушенных каменных зданий. Когда черное облако на миг развеялось, он увидел дюжину воинов Когтя Зимы. Они выстроились вокруг горящей сторожевой башни, окружили немногих выживших и оттесняли их в огонь. Уцелевшие городские стражники отчаянно пытались вырваться, но встречали только топоры и смерть.
Неподалеку урсин разрубал на части останки торговца. Он повернул к Удиру свое звериное лицо. Кровь брызгала на его мех, пока он бездумно рубил топорами тело давно мертвого человека. Не останавливаясь, урсин взревел, а воины сжали кольцо вокруг уцелевших стражников, безжалостно толкая их в огонь.
Это были первые выжившие, которые встретились Удиру. Урсины ворвались в город первыми, а за ними последовали войска Седжуани, ничуть не уступавшие Заблудшим в свирепости. Удир до сих пор чувствовал жестокую, непоколебимую уверенность духа медведя, заполнявшую мысли всех окружавших его существ. Мощь урсинов росла.
По остаткам лестницы Удир поднялся на разрушенную площадь, окруженную высокими каменными зданиями. Там его ждало чудовище. Посреди разоренного города воплощение духа медведя в одиночестве насаживало трупы на колья, расставленные каким-то непостижимым узором. Из пронзенных тел прорастали черные ветви и корни – словно черви, медленно выползающие из земли. Плоть и шерсть вернулись на лицо Волибира. Казалось, его мышцы стали еще крепче и сильнее.
Волибир взглянул на приближавшегося шамана. На его лице появилась дюжина новых глаз, темных и холодных, словно у паука. Должно быть, он почуял чужеземную магию, исходившую от шамана Когтя Зимы, и посчитал, что тот достоин внимания. Откуда-то Удир знал, что теперь Волибир говорит только с ним.
"Меня ждет перерождение. Ты не сможешь этому помешать, человеческий отпрыск", – сказал зверь.
Удир сбросил плащ. Вечерняя медитация помогла ему подготовиться, и теперь он перебирал свои обличья: Бессмертный орел, Хитрая рысь, Железный кабан и еще дюжина зверей-духов. Помедлив, он выбрал сущность духа медведя. Безупречно владея собой, он скопировал облик огромного зверя, который возвышался перед ним. А затем превратился из медведя в его злейшего врага, духа огня, очага и кузницы – огромного барана.
Удир не боялся, что ему придется биться с этим существом. Он не боялся ничего. Голова его была ясной, и он понимал, что эта уверенность – дурной знак. Волибир завладеет им так же легко, как завладел Седжуани. Но его решимость не дрогнула. Он поклялся защищать Седжуани, как это сделал бы ее отец. Любой ценой.
"Ты ее не получишь", – процедил сквозь зубы Удир.
Молчание было ему ответом. Зверь отвернулся и возвратился к своему ужасающему занятию.
Прочее[]
- Описание . , данное в этом рассказе, соответствует изначальной задумке дизайнеров переработки Волибира 2020 года, в связи с чем был выпущен образ
Примечания[]
Сюжетные события |
Случайные рассказы:
Случайные видео: Случайные комиксы: | |
---|---|---|
Календарные события |
Ежегодные
Прочие
|