| “ | "Часто мудрость – как удар по голове" |
—  Иллаой
|
Физическая сила Иллаой уступает только силе ее веры. Будучи пророчицей Матери Глубин, она использует огромного золотого идола, чтобы вытягивать души врагов из их тел и разбивать их представления о реальности. Тот, кто бросит вызов Вестнице Нагакейборос, вскоре обнаружит, что Иллаой идет в бой не одна: морская богиня сражается на ее стороне.
Жрица Матери Глубин [1][]
Иллаой производит неизгладимое впечатление на всех встречных. Пылкая жрица не тратит времени на сомнения и живет полной жизнью. Она берет то, что пожелает, разрушает то, что ненавидит, и наслаждается тем, что любит.
Однако, чтобы по-настоящему узнать Иллаой, вы должны познакомиться с религией, которой она себя посвятила. Ее богиню, Нагакейборос, обычно изображают в виде змеиной головы, вокруг которой по вечной спирали без начала и без конца извиваются щупальца. Некоторые называют эту богиню жизни, движения и океанских штормов со Змеиных островов Матерью Змеей, Матерью Глубин и даже Бородатой леди. Имя же "Нагакейборос" означает "бесконечное чудовище, которое движет морем и небом". Три главных догмата религии таковы: каждый дух был рожден, чтобы служить вселенной; желание было заложено вселенной в каждое живое существо; вселенная лишь тогда движется навстречу своей судьбе, когда живые существа следуют своим желаниям.
Младшим жрицам поручают следить за храмами, взывать к священным змеям и обучать людей пути Нагакейборос. Иллаой же, будучи Вестницей, служит богине напрямую, следя за тем, чтобы ничто не препятствовало движению вселенной. У нее есть две священных обязанности.
Во-первых, Вестница возглавляет битву против нежити. Немертвые находятся вне привычного течения вселенной, и их противоестественность оскорбляет Нагакейборос. И хотя каждая жрица Матери Глубин обязана защищать простых жителей от ужасов Страховина, именно Вестница сражается с самыми могущественными духами и заставляет черный туман отступить.
Во-вторых, Иллаой ищет тех, кто подает большие надежды, и подвергает их Испытанию Нагакейборос. Так Вестница доносит до других слово своей богини. При помощи огромной святыни, Ока богини, она вытягивает души испытуемых из тела и заставляет их сразиться с ней, чтобы показать, на что они способны. При этом жрица знает, что те, кто не пройдут испытание, будут стерты из бытия, ибо Мать Глубин не терпит трусости, сомнений и слабости. Но цель ее – не уничтожение. Выживших испытание меняет навсегда, и после этого они зачастую встают на путь, уготованный им судьбой.
Хотя уже сотни поколений не появлялось такой могущественной и уважаемой Вестницы, как Иллаой, по-настоящему она проявила себя, когда нарушила традиции своей веры. Завершив обучение искусству Вестницы, Иллаой, чья сила достигла апогея, покинула золотые храмы Бухру и поселилась в нищем Билджвотере.
Пиратский город – единственное место на Змеиных островах, куда пускают чужаков. Народу Иллаой он представляется зловонной ямой, в которую стекаются отбросы. Предыдущие Вестницы не приближались к городу, а чужаки для них были немногим лучше неприкасаемых. Иллаой, вопреки традициям, решила защищать жителей Билджвотера от Страховина. Более того, она посчитала, что души некоторых из его жителей достойны великого испытания. Несмотря на это, в городе открылось всего несколько храмов, куда допускаются лишь немногие избранные пайланги (так островитяне называют выходцев с большой земли). Тем не менее именно благодаря Иллаой и ее несгибаемому духу жители Билджвотера узнали о Матери Змее и стали почитать ее.
Ходят слухи, что неистовая жрица разбила сердце самого кровожадного и знаменитого пирата Билджвотера. Те, кто хоть раз встречался с ней, ничуть этому не удивляются. За грубыми манерами Иллаой скрываются острый ум, сила и притягательная уверенность в себе.
Многие ищут расположения Иллаой и приветствуют ее в Билджвотере, но все опасаются испытания, которому может их подвергнуть Жрица Матери Глубин.
| “ | Нам неведом отдых. Мы – движение |
| — Из "Двенадцати истин Нагакейборос" |
Тяжкая ноша[]
"Вестница, именно поэтому мы и должны отступить на Бухру.Пайлангов уже не спасти", – произнесла жрица. Крепко сбитая женщина усмехнулась, не скрывая радости по поводу расставания с Билджвотером.
"Ты уже это говорила", – Иллаой обошла вокруг каменного стола в центре комнаты. Она повела плечами, чтобы расслабить мышцы и побороть зевок.
Рядом со жрицей стоял немолодой подзыватель змей. Его одеяние было целиком сделано из веревок: шнуры, выкрашенные в цвет индиго, были чудовищно искривлены; разная ширина нитей и выцветшие чернила кракена на них создавали иллюзию того, что его тело обернуто в щупальца. Лицо подзывателя было покрыто черной татуировкой, изображающей бесчисленные зубы левиафана. Монахи и подзыватели змей всегда старались выглядеть устрашающе. Раздражающая привычка большинства мужчин.
"Великие твари не подойдут к Билджвотеру, – хрипло произнес подзыватель змей. – Они живут в глубинных водах и не выносят вонь Кровавых доков. В лучшем случае на наши призывы откликнется оголодавший молодняк".
Только самые великие из детей Нагакейборос могли бы поглотить туман и защитить город от Страховина. На других Змеиных островах такой проблемы не было.
Еще один признак невежества билджвотерских обитателей. Первые поселенцы и их потомки не нашли времени на то, чтобы дать свежей воде прочистить доки. Больше того, пайланги расселились вдоль всех берегов в заливе. Крайне глупо. Некоторые священнослужители даже утверждали, что это однозначно доказывает: пайланги на самом делехотели, чтобы черный туман их поглотил.
"Паршиво", – сказала Иллаой. Раз уж она решила остаться, ей нужно было найти способ защитить город и без змеев. Она попробовала несколько фруктов из миски с подношениями и остановилась на манго. Необходимо было придумать какой-то план, а от этих двух глупцов не было никакой пользы.
Громкий треск прервал ее размышления. Тяжелая деревянная дверь с грохотом открылась внизу.
Раздались вопли Гангпланка, но слова разобрать было невозможно: мешало эхо от каменных стен.
"Мы вытащили его из воды, как ты и приказала, – улыбнулась жрица, поправляя свое нефритовое жреческое ожерелье. – Может быть, его энергии было бы лучше вернуться к Нагакейборос?"
"Не тебе судить души".
"Безусловно, Вестница, судить – это дело Нагакейборос", – ответила жрица, намекая на пристрастность Иллаой.
Иллаой прошла между двумя служителями, которые показались карликами на ее фоне. Вестница была выше остальных – даже остальных островитян. Так было всегда. Даже самый рослый северянин смотрел на нее снизу вверх. В детстве она постоянно волновалась из-за этого, не в силах избавиться от ощущения, что она расталкивает других, но потом примирилась с этим. Если мне нужно куда пойти, им лучше всего убраться с моего пути.
Она подняла Око богини с постамента. Идол из цельного золота, шире винной бочки в обхвате и во много раз тяжелее. Холодный металл обжег ее пальцы. Несмотря на то что рядом с Оком богини бушевало сильное пламя, проливающее свет даже на дальние уголки комнаты, идол был неизменно холодным и даже сырым на ощупь. Иллаой легко опустила его на свое плечо. Уже долгие годы Вестница не отходила от него больше, чем на два шага.
"Я помню о своих обязанностях, жрица, – сказала Иллаой и двинулась вниз по лестнице. – Мы не отступим на Бухру. Я остановлю Страховин здесь".
С самого прибытия с Бухру верховная жрица то и дело выражала свое недовольство, но все же ее слова были не лишены здравого зерна.
Когда корабль Гангпланка взорвался, сердце Иллаой будто подпрыгнуло в груди. Много лет прошло с тех пор, как они возлежали вместе, с тех пор, как она прервала эту связь… но какие-то чувства все еще теплились в ее душе. Когда-то она любила его… этого старого глупца.
Окруженный высокими каменными стенами, внутренний двор храма по форме походил на клыкастую пасть левиафана. Через вход были видны голубые воды залива. Иллаой решительно спустилась по лестнице и зашагала к главным воротам. Она подумала о том, как влепит Гангпланку пощечину за то, что от него всегда разит ромом и высокомерием. Но Иллаой все равно хотела его увидеть.
Но она совсем не ожидала увидеть у входа в храм это рычащее... существо. Она знала, что он ранен, но не думала, что так сильно. Он еле шагал и совсем не мог выпрямиться из-за переломанных ребер. От одной из рук осталась только кровавое месиво, и он бережно прижимал ее к груди.
Во второй руке был зажат пистолет – и он обвел им комнату в отчаянной попытке отогнать монахов и жриц, даже не осознавая, что именно эти люди вытащили его разбухшее от воды тело из залива всего несколько часов назад. Более того, было очевидно, что его пистолет был не заряжен и не мог причинить никому вреда.
"Где Иллаой?" – прорычал он.
"Я здесь, Гангпланк, – ответила она. – Паршиво же ты выглядишь".
Он упал к ее ногам.
"Это была Мисс Фортуна. Больше некому. Она и эти ее две шлюхи. Они отправили его на дно".
"Меня не волнует твой корабль", – сказала она.
"Ты всегда говорила, что мне нужно плыть дальше. Вернуться в море. Мне нужна была лодка".
"В море тебе нужно лишь каноэ".
"Это мой город!" – прокричал он.
Лица монахов и жриц, окружавших Гангпланка, заметно вытянулись. Уже сама по себе глупость Гангпланка, делавшего такие заявления в храме, который был на тысячи и тысячи лет старше его города, была достаточно опасна. Но пайланг, который поднимает голос на трижды благословенную Вестницу в ее же собственном святилище? Любой другой человек тут же был бы сброшен в море с переломанными коленями.
"Это мой город!" – снова прокричал он, яростно брызгая слюной изо рта.
"И что же ты собираешься делать?" – спросила Иллаой.
"Я… Мне нужна поддержка Окао и других капитанов. Они послушаются тебя… если ты их попросишь. Если ты попросишь их, они помогут мне". – Он склонил голову перед ней.
"А что же ты собираешься делать?" – повторила Иллаой, немного повысив голос.
"А что я могу сделать? – сказал он пустым голосом. – Она отняла у меня мой корабль, моих людей, мою руку. Все, что у меня осталось… я потратил на то, чтобы добраться сюда".
"Оставьте нас", – бросила Иллаой другим жрицам и зашагала к воротам. Она посмотрела на простертого перед ней Гангпланка. С их последней встречи прошло десять лет; с тех пор выпивка и тревоги уничтожили его красоту.
"У меня ничего нет, кроме этого города, а без твоей помощи…" – он оборвал свою просьбу на полуслове, когда увидел ее глаза. Иллаой смотрела на него твердо и неумолимо, словно кракен. Она отказала Гангпланку в просьбе. Жрица Нагакейборос не могла дать волю жалости или сочувствию, даже если бы они разрывали ее грудь. В отчаянии старый капитан отвел глаза.
"Я могла бы помочь, – произнесла Иллаой, – и племена, и банда Окао пошли бы за тобой. Но зачем мне это?"
"Просто помоги мне, черт возьми! Ты же мне обязана!", – закричал он, как будто ребенок.
"Я тебе обязана?" – медленно проговорила Иллаой, будто пробуя эти слова на вкус.
"Я провожу ритуалы. Я приношу жертвы", – огрызнулся Гангпланк.
"Жаль, что ты так ничего и не понял. Ритуалы? Жертвы? Это вещи для слабых людей и их слабых божков. Моя богиня требует действий", – ответила Иллаой.
"Я пострадал за этот город! Пролил за него кровь. Он мой по праву!"
Иллаой знала, что нужно было сделать. Знала даже до того, как Гангпланк заговорил. Знала это за годы до того, как его корабль пошел ко дну.
Гангпланк сбился с пути. Слишком долго его разум был поглощен жалостью к себе и ненавистью – их вбил в него его отец. Иллаой пренебрегла своим долгом. Пренебрегла, потому что когда-то любила этого человека и потому что толкнула его на этот путь, когда оставила его. Тогда он был просто убийцей, корсаром, настоящим пиратом. Отцовский титул – Король разбойников – совсем не интересовал его.
Только после их расставания Гангпланк начал свое кровавое восхождение на трон главы Билджвотера.
Иллаой почувствовала уколы слез. Его время вышло. Он оказался неспособен к развитию. Росту. Самовоспитанию. А теперь, теперь ему предстояло испытание Нагакейборос, которое он не смог бы пройти. Но его нужно было подвергнуть испытанию. Он прибыл в храм ради испытания.
Иллаой еще раз бросила взгляд на старого пирата. Могу ли я отослать его прочь? Поверить, что у него еще осталась хоть капля силы или амбиций, которые помогут ему дойти до конца? Если я прогоню его, он по крайней мере проживет еще один день…
Но это не путь Нагакейборос. И это не роль Вестницы. И храм – не место для сомнений и гаданий. Она доверяла своей богине и должна была доверять своим инстинктам. Если она чувствовала, что его нужно испытать, значит, этого хотела ее богиня. А какой глупец предпочтет человека богу?
Крепко ухватив рукоятку Ока богини, Иллаой сняла тяжелого золотого идола с плеча, и плечо тут же наполнилось таким знакомым чувством легкости, но избавиться от ощущения веса идола на плече Иллаой так до конца и не смогла.
"Пожалуйста, – взмолился Гангпланк. – Прояви хотя бы немного милосердия".
"Я явлю тебе правду", – сказала Иллаой, зажав сердце в кулак.
Она с силой обрушила свою ногу на Гангпланка, ее пятка с хрустом врезалась ему в нос. Пират отлетел прочь будто пьяный, кровь полилась по его рту. Он с трудом перекатился на живот и кинул на нее яростный взгляд.
"СМОТРИ!" – провозгласила Иллаой.
Она сконцентрировалась, воззвала к энергии Матери Змеи и швырнула гигантского идола в пирата. Изо рта изображения вырвались клочья мерцающего тумана и разлетелись на вихри сине-зеленой энергии вокруг лица Матери Змеи, постепенно принимая форму призрачных щупалец. Эти золотистые щупальца были столь же красивы, как рассвет над водой, и столь же ужасны, как чудовища из глубин океана. Из идола появлялись все новые и новые щупальца, вылезая из разных углов комнаты, как будто по законам какой-то неизвестной математики. Они росли с невероятной быстротой, и казалось, что каждое из них содержит в себе весь ужас и всю надежду вселенной.
"Не-е-е-ет!" – закричал Гангпланк. Но крики его затонули в вихре, и шторм из щупалец поглотил его.
"Сразись с Нагакейборос! – закричала она. – Покажи, на что ты способен!" Щупальца охватили Гангпланка, а потом прошли прямо через его грудь. Он вздрогнул, а воздух вокруг него затрясся от призраков его предыдущих жизней.
Когда щупальца оторвали его душу от тела, он закричал. Двойник Гангпланка недвижимо стоял перед Иллаой. Его душа тлела ослепляющим голубым светом, а тело трескалось и мерцало угольками прошлых жизней.
Щупальца вновь набросились на израненного капитана. Гангпланк откатился и упал на колени, уворачиваясь из последних сил. Но с каждым пропущенным ударом появлялись все новые щупальца. Реальность вокруг него словно свернулась и превратилась в хаос. Груда щупалец обрушилась на него, чтобы стащить его вниз, унести его все дальше и дальше от души – все ближе и ближе к забвению.
Иллаой не хотела на это смотреть. Больше всего на свете она хотела отвести взгляд. Это мой долг – быть свидетелем его конца. Он был великим человеком, но он не справился с испытанием. Вселенная требует...
Гангпланк поднялся. Медленно, беспощадно и жестоко он заставил свое изувеченное тело встать. Он оторвал себя от массы щупалец и начал двигаться вперед – шаг за шагом, – не прекращая орать от безудержной боли. Весь в крови и без последних сил он предстал наконец перед Иллаой. Его глаза пылали ненавистью и болью, но в них появилось еще и осознание цели. Он собрал свою волю в кулак и вошел в ослепительный образ своего духа.
"Я буду королем".
Ветер стих. Щупальца иссохли, излучая нестерпимый свет. Нагакейборос была удовлетворена.
"Ты наконец движешься", – улыбнулась Иллаой.
Гангпланк стоял в нескольких сантиметрах от своей бывшей возлюбленной и смотрел на нее. От вновь обретенной решимости его спина выпрямилась словно мачта – он опять стал гордым капитаном.
Гангпланк развернулся и пошел прочь, все еще хромая и не забывая беречь раны, но теперь каждый его шаг звучал уверенно, как в былые дни.
"В другой раз, когда я попрошу о помощи, можешь просто сказать «нет»", – прорычал Гангпланк.
"Позаботься о руке", – сказала Иллаой.
"Был рад тебя видеть", – с этими словами он вышел из храма и спустился вниз по длинной лестнице к воде.
"Вот старый глупец", – улыбнулась она.
Когда монахи и жрица вернулись, Иллаой вспомнила, что ей нужно сделать еще тысячу вещей. Еще тысяча маленьких камней, которые нужно взвалить на плечи. Вестнице надо было встретиться с Сарой Фортуной. Иллаой предполагала, что Нагакейборос захочет испытать охотницу за головами.
"Скажи Окао и капитанам, чтобы поддержали Гангпланка, – обратилась Иллаой к жрице. – Пусть получит город назад".
"В городе хаос, многие винят в этом именно его. Ему не пережить эту ночь", – проворчала жрица, глядя, как израненный капитан ковыляет вниз по ступенькам.
"Он по-прежнему лучше всех подходит для этой работы", – сказала Иллаой, закинув Око богини на плечо.
Мы никогда не можем быть уверены в том, что поступаем правильно, или в том, что произойдет, или в том, когда мы умрем. Но вселенная дает нам наши желания и наши инстинкты. И мы должны им доверять.
Она начала подниматься по ступеням во внутренний храм с идолом Вестницы на плече. Тяжкая ноша, но Иллаой была не против.
О, она была совсем не против.